Книга Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

– У Лауры неплохой слух, но только для домашних концертов, – подумал Генрик, – но ясно, что у дяди Джованни она свет в окошке, как говорят русские. Старшие дети выросли, а она пока еще ребенок… – Лаура носила скромное платье светлого шелка:

– Остальные женщины щеголяют декольте, даже тетя Клара пришла в открытом платье. Но Лауре только шестнадцать, в ее возрасте такое не положено… – темные волосы девушки разделял пробор. Она носила только жемчужное ожерелье:

– Хотя парни все в смокингах, даже Ворон, а ему всего тринадцать. Но ростом он со взрослого мужчину… – Генрик подозревал, что мальчики тети Марты приложились к шампанскому:

– На таких приемах никто не спрашивает, сколько лет гостям. Пауль, тоже, наверняка, получил свой бокал… – Пауль, устроившись в углу, тихонько играл с метрономом. Генрик всегда пользовался инструментами его работы:

– Он отлично ухаживает за моей скрипкой, руки у него золотые… – Авербах давно не боялся доверять Гварнери Паулю. В садовой мастерской висели и новые инструменты. Пауль делал маленькие скрипки для окрестных детей, а иногда занимался и починкой фортепьяно:

– Увидим еще одного музыканта… – продолжил Джованни. Лаура звонко сказала:

– Нет, папа… – темные глаза обвели фойе, – на следующей неделе я присоединяюсь к общине святых сестер бенедиктинок, в Честере. Я приношу обеты послушницы, папа.

Плимут

Яхта накренилась от порыва ветра, на палубу плеснуло холодной водой. Луиза Бромли крикнула:

– Питер! Присматривай за парусом, не хлопай ушами… – малышня, устроившаяся на корме, захихикала. Светлые волосы Луизы струились по стройной спине, в рыбацком свитере. Несмотря на начало апреля, девочка носила холщовые шорты и замшевые мокасины итальянской работы.

Сняв кеды, Полина поболтала ногами в рассыпающейся белыми барашками волне. Рыжие кудри она стянула в хвостик, нос и щеки усеивали первые веснушки:

– У Ника нет веснушек, – кузена склонился над книгой, – а у тети Марты их тоже много…

Питер и Луиза вывезли их на боте в залив, чтобы, как выразился дядя Максим, нагулять аппетит:

– Лодку я проверил, – весело сказал дядя за завтраком, – день ожидается солнечный. Берите удочки, дуйте в море…

Особняк мистера Бромли стоял среди яблоневого сада, на меловом обрыве. К заливу, с личной пристанью и пляжем, спускалась узкая тропинка. Похожая дорожка, пошире, вела на запад, к Плимуту. До «Золотого Ворона» отсюда было всего две мили. Мистер Бромли с женой предпочитали добираться в город на лимузине, но тетя Марта и дядя Максим часто водили детей в гости к семейству Берри пешком:

– Или мы ездим на велосипедах… – скосив глаза на книгу кузена, Полина пошевелила губами, – хорошо, что у Берри их дают напрокат…

Луизе было четырнадцать, до ее велосипеда Полина пока не доросла. В золотистых волосах кузена Ника застряло птичье перышко. Полина почти по складам прочла название тома: «Книга математических игр и загадок». Ник поднял лазоревые глаза:

– Я здесь все два года назад решил, – сообщил он, – но у Луизы нет ничего другого по математике. Ее латинские книги я тоже все прочел… – мисс Бромли считалась в Квинс-Колледже первой латинисткой:

– Она поступит в Кембридж, на юридический факультет, – зачарованно подумала Полина, – она очень умная… – брызги воды на очках Луизы играли радугой. Придвинувшись ближе к Нику, Полина шепнула:

– Нас отправили на прогулку вовсе не ради аппетита. Инге сегодня приезжает, я слышала, как тетя Марта говорила с ним по телефону… – Ник рассеяно отозвался:

– Хорошо, он со мной позанимается. У тети Марты работа, а Питера я давно обогнал… – в школе Вестминстер у Ника был личный наставник по математике и физике:

– Он еще признает латынь, – хмыкнула Полина, – говорит, что это логичный язык, он организовывает мозг. Но больше он ничего не читает, даже по школьной программе… – Полина писала за Ника сочинения по английскому языку:

– Меньше девичьих соплей, – требовал кузен, – у нас мужская школа… – Полина отзывалась:

– В следующий раз пусть тебе Ворон пишет… – юный баронет не славился изяществом слога. Полина считала, что Инге приезжает не просто так:

– Он должен был провести Пасху в Лондоне. Значит, у него и тети какие-то секретные дела… – Полина любила читать детективы:

– Но я не хочу пока становиться писательницей, – заявляла она брату, – сначала я пойду в журналисты, как покойная тетя Тони… – книги тети пока не попадали Полине в руки, но она восторженно думала:

– Тетя восемнадцатилетней отправилась на испанскую войну и написала бестселлер. Со мной тоже так случится… – Полина начала учить испанский язык в надежде попасть на Кубу. Брат, правда, считал, что к острову свободы, как Кубу называли в газетах, ее никто не подпустит:

– В стране всем заправляют русские, – скептически говорил Маленький Джон, – тебе никто не даст визы… – визы Полину не интересовали:

– Дедушка Берри рассказывал, что тетя Тони улетела в Испанию тайно, на военном самолете. Никто тогда не думал ни о каких визах… – от паруса раздался уверенный голос:

– Луиза, поворачивай. Час дня на дворе, мы должны вернуться к обеду…

Кузен Питер тоже носил шорты и аккуратные кеды. В вырезе кашемирового свитера блестел бриллиантами старинный крестик:

– Пара к нему погибла с маленькой Мартой, – вздохнула Полина, – у Ника даже не осталось снимка сестры… – по соображениям безопасности семейство Смит избегало фотографов. Ник держал на столе черно-белый снимок крупного пса:

– Корсара я помню, – грустно замечал кузен, – его фотографировать не запрещали… – днище лодки заскрипело по гальке, Луиза смешливо отозвалась:

– Мы вовремя, мистер-я-никогда-не опаздываю. Не волнуйся, без нас никто не… – оборвав себя, девочка вгляделась в серые камни пляжа:

– Он приехал… – Луиза ловко бросила канат Питеру, – он обещал приехать на Пасху и приехал… – выскочив на мелководье, девочка зашлепала к берегу, где стоял Сэмюель Берри.

Хрупкие пальцы с коротко остриженными ногтями без маникюра, осторожно разгладили смятую бумагу. Конверт был обычным, почтового ведомства ее величества. На марке Марта заметила знакомый профиль королевы Елизаветы. Судя по штемпелю, письмо отправили с Оксфорд-стрит за три дня до пасхального воскресенья:

– К субботе оно добралось в Кембридж… – глаза женщины возвращались к черным чернилам, – получив конверт, Инге сразу поехал сюда, то есть сначала позвонил… – по телефону Марта велела ему соблюдать осторожность. Доктор Эйриксен даже обиделся:

– В аспирантском общежитии каждый человек на виду, – заметил Инге, – никаких посторонних монтеров или вообще рабочих здесь не болталось. Я уверен в безопасности линии… – Марта вздохнула:

– Уверенным можно быть только в телефонной будке. У русских пока, слава Богу, нет ресурсов, чтобы всадить жучки во все общественные телефоны Лондона… – тетя велела ему не брать напрокат машину:

– Сейчас они тебя не похитят, – задумчиво заметила она, – они ждут, что ты клюнешь на приманку, но не след приводить сюда хвост… – Инге хотел что-то ответить, Марта оборвала его:

– Никакого риска. У меня дети, я не могу оставлять Волка и семью на произвол судьбы… – она опасалась, что на дороге Инге не сумеет оторваться от соглядатаев из советского посольства. Пользуясь проходными дворами, доктор Эйриксен дошел до переулка, где его ждало невинное на вид кембриджское такси. Машина охраны довезла Инге до авиационной базы Бриз-Нортон:

– Час на вертолете и он здесь… – Марта рассматривала упрямое лицо молодого человека, – Сабине он объяснил, что занят в лаборатории. Никто ничего не заподозрит… – Марта не сомневалась, что перед ней фальшивка. Она не хотела прерывать пасхальные каникулы ради возвращения в Лондон и работы в лабораториях. Бумагу придавливал бельгийский браунинг вороненой стали. В лучах полуденного солнца блеснула золоченая табличка:

– Semper Fidelis Ad Semper Eadem… – в доме царила тишина, но Марта уловила стук приборов из столовой. Бромли брали домашнюю обслугу из выпускников профессиональной школы для слабовидящих детей, расположенной неподалеку. Адвокат и его жена опекали заведение:

– Нехорошо так говорить, –